В четверг 21 мая 1970 года, в 18 часов 55 минут, наш теплоход отошел наконец от причала. До этого сроки отъезда откладывались со дня на день. На борт теплохода, который должен был доставить нас в Индонезию, мы поднялись 19 мая. Наше появление не вызвало восторга у капитана: для команды удобнее, если пассажиры садятся на корабль в последние часы перед отплытием.
В джакартском порту меня встретил первый секретарь посольства ПНР, специалист по Индонезии Анджей Вавжиняк, с которым я познакомился во время подготовки выставки «Искусство Южных морей».
В Джокьякарту приехал доктор Тшебский, несколько лет назад преподававший здесь в университете, знаток индонезийской старины. Он пригласил тринадцатилетнюю дочку Вавжиняка Магду и меня, и мы с удовольствием приняли приглашение. До Джокьякарты — 600 километров. По счастливой случайности нас прихватывает старенький «фольксваген», который как раз туда направлялся. Дорога ужасная, всю ночь нас бросало из стороны в сторону, а в воскресенье утром мы прибыли в Джокьякарту. Час был ранний, до встречи с Тшебским еще оставалось время, и мы пошли бродить по городу.
Моя поездка на Суматру, которую я ждал с таким нетерпением, откладывалась несколько раз. Сначала я получил приглашение посетить Медан, где специалисты из Польши построили сахарный завод. Предполагалось даже лететь на его открытие самолетом, который должен был доставить в Медан сотрудников посольства ПНР, высоких индонезийских чиновников, журналистов, ну и меня. Однако по каким-то неизвестным мне причинам поездка не состоялась.
После того как возможность поехать в Медан отпала, осталась Южная Суматра (Суматера Селатан), куда меня пригласил тамошний губернатор.
В Палембанге я прежде всего подробно разузнал, где еще кроме закрытого для меня района Муси Равас живут кубу. Оказалось, что представителей этого племени можно увидеть в кечаматане[1] Баюнлинчир района Муси Баньюасин. Мне сказали, что кубу — бродячие племена, не признающие над собой никакой власти, и что они вообще «очень плохие люди». На мою просьбу пустить меня к этим «плохим людям» я получил отказ. Что скажут местные власти польскому посольству, если меня убьют? Поездка опасна, и разрешить ее никак нельзя.
Я покидаю кубу. В селение Муара Медак мы прибыли около восьми часов вечера. В тропиках уже давно наступила ночь. Мне нравятся эти ночные поездки: небо усыпано звездами, видны какие-тo неизвестные мне созвездия, из джунглей доносятся крики обезьян.
Меня в качестве гостя и постояльца принял здешний староста, которому я некоторое время назад был передан с рук на руки сопровождавшими меня чиновниками из канцелярии губернатора.
Хотя моя главная база находилась в Джакарте, Яву я видел лишь тогда, когда уезжал подальше от её столицы. И дело здесь не в том, что Джакарта, расположенная в западной части Явы, населена не собственно яванцами, а родственными им сунданцами[1]. В этом огромном шестимиллионном городе, как в горне, переплавились сотни различных племен и народов. Вот почему нередко случается, что иностранцы, много лет прожившие в Джакарте и повидавшие Богор, Боробудур и Пунчак, не знают Явы и яванцев.
В Сурабае я сел на корабль, который должен был доставить меня на остров Флорес. И вот мы уже подходим к Энде, главному городу острова. Матросы на шлюпке перевозят на берег канаты, которые прикрепляют к тумбам. Здешний порт представляет собой длинный помост, уходящий далеко в море. На него шлюпка поочередно перевозит нас и наши вещи.
И вот я уже в пераху плыву на этот островок. В какой-то момент наша лодка, сильно накренившись, зачерпнула воды. Наблюдая, как матросы возились с парусом, стараясь не дать нашему суденышку перевернуться, убеждался в том, что индонезийцев нельзя считать людьми абсолютно спокойными, уравновешенными. Команды следовали одна за другой и в мгновение ока выполнялись. В результате все обошлось благополучно, если не считать того, что мои магнитофонные ленты поплавали на дне лодки.
От Риунга до Вангка не слишком далеко, и если встать пораньше, то до наступления жары можно уже быть на месте. Чамат вручает мне письмо, по которому во время путешествия мне бесплатно будут выделять двух лошадей и носильщиков. Чтобы во время странствия этот бесценный документ не потерялся, мне вписывают его прямо в мою тетрадь для заметок. Чудеса, да и только!
Подъезжает верховой на маленькой, похожей на пони лошадке, берет мой рюкзак. Он отвезет его до ближайшей деревни, а дальше мне будут помогать носильщики.
Наш корабль ночью идет, а днем принимает грузы в маленьких портах. Число пассажиров растет. Вскоре на палубе становится тесно. К счастью, у меня очень приятные соседи, с которыми я подружился в Рео, когда мы вместе искали, где бы искупаться.
Летим над Бали. К моему великому огорчению, собираются тучи, видимости никакой, и фотографировать не удается. Из аэропорта с несколькими случайными попутчиками еду на такси в Денпасар. Желая оказать мне особую честь, шофер просит за проезд тысячу рупий. Нет, так не пойдет, двести — более чем достаточно. Первый визит — конечно, в музей, но он еще закрыт: рано. Беру рюкзак и иду искать лосмен. Не взять ли извозчика? Пятьсот рупий? Пожимаю плечами. Иду дальше. Вскоре слышу за спиной цоканье копыт.
— Туан, дуа ратус (двести).
Я ни слова.
— Туан, сератус (сто).
Сингапур встретил меня землетрясением. Честно говоря, если бы не газеты, сообщившие об этом на следующий день, я ничего бы не знал. Газеты писали не только о землетрясении, но и об ущербе, которое оно принесло.
Пятого февраля мы наконец стали на якорь на сингапурском рейде. Невозможно передать, как живописно выглядел со стороны моря этот город!
Проверка паспортов прошла легко и быстро. Сразу видно, что Сингапур — крупный порт, где дорожат временем. и стараются как можно меньше задерживать суда и людей.
Путевые заметки сотрудника Краковского этнографического музея Януша Камоцкого о его путешествии по Индонезии имеют черты как бесхитростного и даже слегка наивного рассказа туриста-фотографа, стремящегося увековечить достопримечательности в своем семейном альбоме, так и этнографического труда о малоизвестных индонезийских районах. Заинтересовавшись у себя на работе знаменитым яванским театром плоских кожаных или пергаментных кукол — ваянгом, автор что называется вытащил выигрышный билет.
